Античность и Византия - Фрейберг Л.А.
Скачать (прямая ссылка):
«После этого осталась у Филарета одна корова с теленком, осел и двести пятьдесят ульев с медом. Пришел к Филарету другой нищий и стал умолять его такими словами:
—? Раб божий! Отдай мне хотя бы одного теленочка! Да начнется мое благополучие с твоего благословения, ибо даяние твое чистосердечно, и когда оно входит в дом, то благословение твое обогащает и приумножает его.
Привел Филарет теленочка и с радостью отдал его нищему; тот привязал и пошел весело своею дорогой. А мать теленочка побежала к дверям хлева с таким громким мычанием, что старцу даже жаль ее стало. Жена его, услыхав мычание ко-
240
ровы, почувствовала, что внутри у нее все надрывается, будто она собирается родить. Говорит она своему мужу:
— Ну, хорошо, своих детей ты не пожалел, но неужели ТЬ' не чувствуешь сострадания к этой плачущей корове? Неужели дозволишь, чтобы она рассталась с своим родным детенышем? Значит, ты и меня не пожалеешь, если я расстанусь с тобой или с детьми родными?
Муж обнял жену свою и благословил ее такими словами:
— Да благословит тебя господь за то, что сказала мне верное слово, ибо я поистине безжалостен и немилостив, разлучая теленка с родной матерью; бог прогневается на меня за это».
К третьему направлению византийской агиографии VIII— IX вв. принадлежат произведения, обладающие признаками и первого, и второго направлений. Примером могут служить жития Стефана Нового и Стефана Сурожского, запечатлевшие некоторые, порою весьма существенные моменты идеологической борьбы в Византийской империи VIII—IX вв., развернувшейся в связи с вопросом об иконопочитании. В открытой форме это религиозное движение продолжалось более столетия: со времени поддержки императором Львом III в 726 г. первого выступления малоазийского духовенства против иконопочитания и до постановления собора от 11 марта 843 г., которым утверждалось иконопочитание. Спор о том, следует почитать иконы или нет, захватил решительно все слои византийского общества, но возникло это движение в народной среде37. Разногласия по вопросу об иконопочитании доходили порой до ожесточенных кровавых схваток между сторонниками иконопочитания и противниками его. Преследования, репрессии, производимые импе-раторами-иконоборцами, принимали подчас жестокие формы.
Приверженцы того и другого направлений выступали и на литературном поприще, но произведения иконоборцев были все уничтожены после победы иконопочитателей. Зато труды победителей бережно сохранялись, так же, как и многочисленные агиографические произведения, запечатлевшие некоторые моменты иконоборческого движения. Пострадавший от иконоборцев мученик становится излюбленным героем агиографии VIII—? IX вв., в которой даже оживает забытая в V—VII столетиях форма мартирия; правда, нередко мартирий называется все же житием.
Историческая ценность таких произведений не всегда одинакова в силу того, что порою они возникали по прошествии довольно длительного времени с момента кончины «мученика». Например, житие Стефана Нового было написано через 42 года после его смерти. Автор жития — диакон Софийского собора в Константинополе — не мог, конечно, знать подробностей жизни Стефана, но тем не менее написанное им житие — типичное для той эпохи художественное произведение. Во-первых, желая придать рассказу подобие достоверного, автор прибегает к приему
241
вымышленных речей. Во-вторых, агиограф удовлетворяет повышенный интерес широких слоев читателей к рассказам о различных чудесах и видениях: он описывает явление во сне богородицы, предсказавшей матери Стефана рождение сына; самого Стефана изображает провидцем будущего и совершающим чудесные исцеления. В-третьих, пристрастие византийских авторов к подробным детализированным описаниям страданий человека, сказавшееся и в другихжанрахлитературы того времени, заметно и в «Житии Стефана Нового»: о его смерти рассказано с натуралистическими подробностями.
Другой типичный пример жития «святого», пострадавшего в борьбе за иконопочитание,— «Житие Стефана Сурожского»38. Время его появления точно определить не удается, но, несомненно, это конец иконоборческого движения, ибо в «Житии» главным гонителем иконопочитателей выступает один из последних императоров-иконоборцев Лев V (813—820 гг.). Написанное безвестным автором, житие характерно прежде всего точным соблюдением канонической агиографической схемы: вначале автор повествует о рождении Стефана «от благочестивых и боголюбивых родителей», умалчивая об их социальном положении, затем о годах его детства и ранней юности, проведенных в упорном приобретении книжных знаний; наконец, о раздаче им всего имущества, оставшегося после смерти родителей, и уходе его в монастырь. С течением времени, проявив выдающиеся добродетели, Стефан становится архиепископом. Он обличает иконоборцев, даже самого императора, за что его бьют камнями и палками, а потом заключают в темницу. Перед смертью Стефан сотворил много «чудес»; свершались они и после его кончины.
«Житие Стефана Сурожского» следует канону не только в композиции, но и в традиционных эпитетах и сравнениях, характеризующих «святого»: «всесвященнепший Стефан», «возводится на архиепископский престол», «полагается как свет на светильник», «словно солнце всех он освещает и веселит светлою своею жизяию», «пастырь добрый нашел словесных овец своих, исполненных великой печали» (§ 2, 3). Как видно по этим эпитетам, сравнениям и характеристике Стефана, автор создал обобщенный образ мученика, пострадавшего за иконопочитание. Не менее общо обрисован и император-иконоборец: в его характеристике подчеркнуто лишь одно качество — сходство со зверем (такую игру слов подсказывает само имя императора): «И посылает зверообразный лев волков-аравитян, оруженосцев своих и пособников, и похитили они божыо овцу» (§ 3); «И сошедши с корабля, этот воинственный муж, облачившись во всеоружие святого духа, схватился со зверем. И взрычавший лев никак не испугал его...» (там же) зэ.