Контрапункт режиссера - Юткевичь С.
Скачать (прямая ссылка):
«Броненосец «Потемкин» может быть приравнен к ним именно потому, что он взывает к глубочайшим социальным чувствам человека...
«Броненосец «Потемкин» действовал, как взрыв динамита в каждой киностудии мира, и повлек за собой глубочайшие изменения в технике создания фильмов».
Так справедливо писали английские критики Э. и М. Робсоны в своей книге «Фильм отвечает», вышедшей в Лондоне в 1939 году.
241
Однако такие объективные свидетельства мирового значения фильма соседствуют в буржуазном искусствоведении с искаженным пониманием причин этого явления.
Замалчивать фильм Эйзенштейна было невозможно — значит, нужно было принизить его, причесать, втиснуть в прокрустово ложе готовых схем буржуазного миропонимания. И «Броненосец «Потемкин» был объявлен энциклопедией формальных новшеств, и тщательным каталогизированием режиссерских приемов старались объяснить некоторые киноведы причину неслыханного успеха фильма.
Если следовать логике искусствоведов-каталогизаторов, то и «Октябрь» и «Старое и новое», изобиловавшие формальными «новациями», должны были бы стать еще более яркими страницами в истории мирового кино. Однако неопровержимым остается тот факт, что именно «Броненосец «Потемкин» явился поворотным пунктом в истории кинематографии и определил развитие нового искусства на многие десятилетия вперед.
Попытка исторически рассмотреть фильм Эйзенштейна с чисто эстетских позиций терпит полный крах.
Эго становится особенно ясным при чтении тех трудов, которые пытаются восстановить исторические факты и дать им якобы объективную оценку. Так, например, английский теоретик и историк Поль Рота в своей книге «Фильм до сих пор», вышедшей в 1930 году, пытался определить место «Броненосца «Потемкин» в истории мирового киноискусства, сопоставляя его с немецким экспрессионистическим фильмом «Кабинет доктора Калигари». Вот что он писал:
«Среди вышедших в 1920 году многочисленных картин фильм «Кабинет доктора Калигари» подобен капле вина в океане соленой воды. Фильм этот почти немедленно вызвал сенсацию благодаря полному отличию от созданных ранее картин. Раз и навсегда была сделана попытка выразить творческую мысль новыми средствами кинематографии. Бесспорное первенство в применении крупного плана, наплыва и затемнения в истории кинематографии принадлежит, конечно, Гриффиту. Однако этот вклад в развитие кино не столь значителен, если сопоставить его с возможностями, открытыми фильмом «Кабинет доктора Калигари». Гриффит и его сверх-постановочные картины будут, а может быть, уже забыты, но картина Вине будет демонстрироваться вновь и вновь до полного износа существующих копий. Являясь шедевром драматической формы и содержания, столь свежая сейчас, как и в дни своего появления, и сегодня, десять лет спустя, картина эта остается произведением высочайшего уровня. «Кабинет доктора Калигари» и «Броненосец
242
«Потемкин» являются выдающимися образцами передовых фильмов в истории развития кино».
Близорукость автора нам кажется сейчас почти кощунственной. Если такой фильм, как «Кабинет доктора Калигари», и остался в истории мирового кино, то как ярчайший пример декадентства, как неопровержимое свидетельство распада того общества, которое вспрыскивает в набухшие, посиневшие вены отчаянные порции наркотических смесей из мистического, шизофренического или параноического «искусства», чтобы еще как-нибудь вздернуть, взбодрить истасканное склеротическое сердце.
Сопоставление «Броненосца «Потемкин» и «Кабинета доктора Калигари» если бы и имело право на существование на страницах истории, то только как противопоставление жизни и смерти, как символ борьбы нового мира с миром, уходящим в прошлое.
Из всех теоретиков и критиков, писавших о «Броненосце «Потемкин» в дни его появления на экране, это почувствовал только Леон Муссинак. В своей книге «Панорама кино» он пишет:
«Никогда еще кинематография не производила ничего более сильного и высокого... Победа первой в истории рабочей кинематографии над кинематографией буржуазной, которая умеет только потакать слабостям толпы и вкусам посредственности и убаюкивать зрителя мерзкими сентиментальными штучками... Наконец-то выразительность, мощь, характер! Наконец-то отдается должное тому, что есть самого чистого в уме и сердце человека... «Броненосец» вошел в историю кинематографии *и вместе с тем вошел в историю революционного движения. Эго и есть основное!»
Муссинак оказался прав — фильм вошел в историю революционного движения. Он неизбежно перестал быть только явлением эстетическим, а стал и явлением общественным. Вся буржуазная киноцензура ополчилась против него, но всюду, где фильм в изуродованном, урезанном виде пробивался все же сквозь ее рогатки, демонстрация его проходила под овации зрителей, вызывая восхищение прогрессивной интеллигенции, злобу буржуазии и контрреволюционеров всех мастей.
О том, в каких условиях проходила демонстрация фильма в Западной Европе и, в частности, в Англии, мы имеем свидетельство британской журналистки Брайер в ее книге «Кинопроблемы Советской России»:
«Потемкин» впервые демонстрировался в Еермании в сокращенном цензурою варианте... В некоторых местах была сделана тайная попытка не допускать на этот фильм немецких солдат, но она