Контрапункт режиссера - Юткевичь С.
Скачать (прямая ссылка):
И дело не в том, что я боюсь, что на слишком крупном плане вылезет, станет заметным грим. Нет, дело здесь совсем в другом.
Я вообще убежден, что степень приближения или удаления аппарата от актера есть процесс не механический.
Разные сцены, разные актеры, разные образы требуют и различных точек аппарата, степени крупности и даже характера оптики.
Меня возмущает узаконившийся стандарт съемки, когда аппарат «крутит» каждую сцену сначала на общем плане, потом на среднем и к ним добавляются отдельные первые и крупные планы. Так же впоследствии они по стандарту и монтируются.
Однако, в зависимости от режиссерского видения, от задачи, поставленной перед сценой, она может быть решена только в единственном, свойственном только ей монтажно-зрительном решении.
Вот почему в нашем фильме Ленин лишь в некоторые моменты ощущается мне приближенным к зрителю. В остальном мне хочется сохранить своеобразный «пафос дистанции», не переступить ту черту, за которой начинается ненужная интимность, педалированная камерность, изолированность образа от среды.
177
Поэтому, поверь моему монтажному чутью, мне кажется, оно меня не подведет.
Вчера ты меня спросил: почему я так мрачен? Тебе показалось, что у меня плохое настроение.
Твоя чуткость тебя не обманула. Я действительно озабочен и действительно «расхандрился». Но это связано не с творческой неуверенностью и даже не с производственными неурядицами.
Неделю тому назад мне пришлось срочно показать два немоп-тированных ролика материала нашей кинообщественности на студии. Я сам не смог быть на просмотре — мы ведь в это время снимали. Но меня, скажу тебе по совести, очень огорчили отзывы, которые потом вихрем сплетен пронеслись по студийным коридорам.
Некоторые из присутствовавших на просмотре режиссеров уж очень неодобрительно отозвались о материале, упрекая его, главным образом неожиданно для меня, в «старомодности», в отсутствии своеобразия и в плохой традиционности трактовки материала.
Как ни хочешь оставаться равнодушным к этим разговорам, как ни досадуешь на поспешность таких выводов, к ним все же прислушиваешься инстинктивно, стараясь и в них найти зерно правды.
Но, по зрелому размышлению, я решил не огорчаться. Действительно, в наших кусках нет никакой внешне броской формы, заостренных ракурсов и вообще всех тех режиссерских «излишеств», в которых меня так часто упрекали, особенно в моем предыдущем фильме по Шекспиру.
Ну что же, это закономерно. Ведь я же сознательно выбираю для решения этого фильма совсем другую стилистику.
Мне кажется, что ленинская тема диктует совсем другой строй выразительных средств, гораздо более строгих, лаконичных, лишенных всякой «барочности» (от слова «барокко», как ты понимаешь).
Я вспоминаю Стендаля, который говорил как-то, что перед тем как сесть писать, он перечитывает кодекс Наполеона для того, чтобы напомнить себе лишний раз на примере лаконики этих строк, как важно не впасть в соблазн витиеватости, многословия и излишних «красот стиля».
Но сдержанность и самоограничение не означают отсутствие поисков выразительной формы, и если она в наших кусках не прощупывается сразу, то, быть может, это к лучшему.
Кадр, так же как и слово в фразе, лишь составная часть фильма, и я буду стремиться к единству целого, а не к эффектности отдельного куска.
178
Чистоте и силе образа Ленина должен соответствовать и чистый, строгий (но отнюдь не упрощенный) стиль кинематографического изложения. И видит бог, совесть моя чиста, ибо не хочу я прятаться за тему, отказываться от всего того, что свойственно мне как художнику, — настойчиво пытаться найти решение каждого кадра, каждого эпизода и всего фильма в целом, но только другими путями, быть может, более трудными для меня, но органически вытекающими, как всегда мне кажется, из главной задачи режиссера — найти эквивалент почерку автора, общей задаче фильма, образу, который в нем должен доминировать.
Я не ответил тебе на твои справедливые сетования об упорядочении производственной атмосферы во время наших съемок. Не сделал я это прежде всего потому, что попытался наладить все, что только в моих силах.
Как часто во время съемки нашего фильма я завидовал, например, живописцам. Они должны воссоздать на полотне всего только один ракурс, один поворот, одну раз зафиксированную позу персонажа. И если сделали они это удачно, с вдохновением и мастерством, заслуженно принимают они похвалы.
К тому же картина эта творится в сосредоточенной атмосфере мастерской, где никто не отвлекает и не мешает художнику. Здесь же нам нужно с тобой сделать образ Ленина убедительным и обязательно внешне «похожим» в тысяче ракурсов, в непрерывном действии, в общении с людьми, со средой.
Нужно добиться правдивости* слова, интонации, взгляда, жеста. По трудности это утысячеренная, по сравнению с трудом живописца, работа, а к ней на студии такое подчас пренебрежительное, поверхностное, неуважительное отношение.
Ну что же, переживем и это. Важно ведь лишь только то, чтобы результат оказался плодотворным, чтобы мы не обманули ожидания миллионов зрителей, так ждущих воссоздания на экране образов людей нашей эпохи, и прежде всего великого Ильича.