Конрад Вольф - Рубанова И.
Скачать (прямая ссылка):
161
Клайна. Закончив работу, я с женой поехал в отпуск в Аренс-хооп — было очень жаркое лето. В один прекрасный день меня разыскал здесь директор картины с ДЕФА Александр Леше. С ним был большой черноволосый человек, медведь, подумал я про себя, представившийся мне как Конрад Вольф.
Конрад Вольф изучал режиссуру в московском киноинституте и хотел снимать у нас свой первый фильм, который ему зачли бы как дипломную работу. Он хотел, как мне сказали, чтобы я был у него оператором.
Что мне бросилось в глаза при нашем первом разговоре, так это то, что этот парень не болтун. Конрад Вопьф говорил спокойно и рассудительно, был деловит и точно знал, что ему надо. Мы все были веселы и беспечны, он же больше слушал и за столом — это я тоже припоминаю — прикасался к посуде и хлебу как-то иначе, чем мы. Вообще же в нем не было ничего особенного, кроме, может быть, чуба, который он тогда носил.
Первый фильм, который мы сделали вместе, назывался «Один раз не в счет». Он был цветной и никакой не шедевр, но уже тогда мы приобрели полезный опыт. Конрад Вольф имел похвальное намерение сделать веселую картину. Возможно, он исходил из соображения, что и решая серьезные вопросы, мы хотим радости и ©еселья. Между тем выяснилось, что Конрад Вольф — это режиссер, которому настоятельно требуется проблемный материал, который силен там, где он — если можно так сказать — выражает нашу национальную тему. Я думаю еще, что его фильмы отмечены чем-то особенным, неповторимым. Свободные от штампов, они содержат в себе личное впечатление и непосредственность сообщения. Уже на этом первом фильме мы начали искать друг друга. Это был общий старт, во время которого я понял, что Конрад Вольф — безупречный работник. Он был спокоен, постоянно сдержан и всегда точен. Вечерами, после работы мы разговаривали и їіили. Конрад Вольф учил
162
меня пить водку, а я его — «ликер наездника», спиртное, которое тогда... это, действительно, чудо, что мы не ослепли!
Потом был фильм, который, как я считаю, явился уже шагом вперед, — «Исцеление». В работе над этим фильмом Конрад Вольф побуждал меня идти на открытия, развивать свою технику. Так, мы ввели в практику длинно- и короткофокусную оптику.
Мы экспериментировали денно и нощно. Вместо того чтобы делать наезд по рельсам, мы решились однажды— против всяких правил — бегать с камерой.
Оглядываясь назад, я мог бы сегодня утверждать, что «Исцеление» было первым шагом к «кинопочерку» — если можно употребить это определение, — который мы оба с ним выработали.
И при съемках нашего следующего фильма «Лисси» мы пробовали идти новыми путями, возможно, еще более последовательно. Я вспоминаю, например, что один раз мы снимали сцену одновременно двумя камерами. Сегодня, благодаря телевидению, это обычная практика, тогда же это было новшество. Или: «резиновая линза» — трансфокатор. Сегодня он входит в снаряжение каждой кинокамеры. Тогда же мы впервые сняли им целый план. Или еще другой пример: Конрад Вольф решил эпизод выселения как событие, которое мы видели тогда в кинохронике. Благодаря таким нововведениям фильм приобрел свежесть и художественную многозначность, которые, как говорят, отличают его еще и по сей день.
В 1958 году была совместная постановка ДЕФА и болгар: «Звезды»—удивительная работа. Тогда я впервые осознал великое достоинство — если позволите так выразиться — интернационализма Конрада Вольфа. Это он —и никто другой — объединил сотрудников из разных стран, создал такой рабочий климат, о котором болгарские коллеги еще и сегодня вспоминают мечтательно. То, что он говорил по-русски и таким обра-
163
зом легче мог быть понятым болгарами, было при всем том лишь одной стороной дела. Значительно важнее, по-моему, его способность приобщить всех людей, всех творческих и технических сотрудников к своим гуманистическим идеям. В этом главная причина того, что съемки фильма проходили в замечательной атмосфере, и это же, несомненно, определило его успех. Успех, который сделал имя Конрада Вольфа — без всяких преувеличений — известным в мире.
Вероятно, в этой связи небезынтересен тот факт, что на фестивале в Канне много говорили о содержании картины. Обычно там обсуждают формальные вещи, драматургию, актерские работы, монтаж. В случае «Звезд» в центре дискуссий оказалась тема фильма, его философия, его гуманистическое содержание.
На другом фестивале, на этот раз в Москве, шел наш следующий фильм — «Профессор Мамлок». Его тоже много хвалили, и он был отмечен премией.
Бернгард Викки, с которым мы тогда в Москве встретились, выразился таким образом: «Вы сделали очень хороший фильм, но камера здесь слишком хороша!» Мы перегрузили камеру. Обстоятельство, проистекшее из фальшивой посылки: если на экран переносится театральная пьеса, изображение должно быть предельно насыщенным.
Я упоминаю здесь об этом потому, что, снимая «Мне было девятнадцать», мы исходили как раз из обратного. Перед этим фильмом мы еще сделали «Расколотое небо» — наш первый фильм на широком экране. Работая над ним, мы хотели отказаться от всякого кинохудожества, однако поддались соблазну, который сулит широкий экран: мы компоновали «образы» и нередко акцентировали декоративные элементы. Так создалось усложненное киноповествование. Но и эта работа, как я сегодня чувствую, была необходимым шагом к нашему последнему фильму.