Княжое право в древней Руси очерки по истории 10-12 столетий - Пресняков А.Е.
ISBN 5-02-009526-5
Скачать (прямая ссылка):
Действительно, в древнейшую редакцию Жития Владимира попал отрывок летописной записи, где читаем:
«На другое лЪто къ порогомъ ходи по крещении; на третье лето Лекция III
347
взятъ Корсунь; на четвертое лето церковь камену святые Бого-родици (Десятинную) заложи; на пятое лето Переяславъ заложи, на девятое лето блаженный князь Владимир, христолюбивый, церкви святые Богородици вдаде десятину отъ имения своего». Сама датировка не по годам от сотворения мира, а счетом лет от одного события до другого, обличает древний тип летописных записей, еще не примкнувших к хронологической сети какого-либо летописного свода; быть может, житие взяло эти строки из записей при Десятинной церкви?
Тут взятие Корсуня — на третье лето по крещении Владимира. Это указывало бы при сопоставлении с сообщениями Яхъи Ан-тиохийского и Льва Диакона (Пселла) на личное крещение Владимира в конце 987 г., т. е. немедленно по заключении им договора с Василием II «о сватовстве и женитьбе». Этот расчет подтверждается и словами того же жития, что «по святомъ крещении поживе блаженной князь Владимиръ летъ 28». Владимир умер 15 июля 6523/1015 г. Стало быть, житие относит его крещение к 987 г. Наконец, намек на крещение Владимира в 987 г. можно найти и в Повести временных лет как плохо затушеванный след старшего ее источника. Ведь под 987 г. Повесть временных лет рассказывает о совещании Владимира с боярами о том, «где крещенье приимемъ», но на их ответе, «где ти любо», прерывает изложение сколько-нибудь понятной связи событий и вместо сообщения о крещении переходит к рассказу о походе на Корсунь, вставя дату «в лето 6496» (988 г.) в середину фразы: «И ми-нувшу лету в лето 6496 иде Владимиръ съ вой на Корсунь», — притом в явном противоречии со словами «минувшу лету» (после 987 г., что дало бы взятие Корсуня в 989 г., согласно Яхъе и Льву Диакону). Надо признать с Шахматовым, что в древнейшем Киевском летописном своде за рассказом о проповеди «грека-философа» следовал «не дошедший до нас рассказ о крещении Владимира в Киеве» (или Василеве?). Причем А. А. Шахматов полагает, что тогда же крестились и сыновья Владимира и бояре его151*.
Летопись наша строит свой рассказ иначе, из элементов весьма разнородных. Под 986 г. Повесть временных лет дает рассказ о приходе к Владимиру проповедников различных вер — болгар-магометан, немцев, евреев хазарских. Перед нами поистине эпическая картина, уснащенная народным юмором и полемически злыми выходками. Но она может иметь в основе кое-какие обрывки реальных исторических воспоминаний. Вспомним известия западных хроник (Регинона и Хильдесхеймской 152*) о сношениях Ольги с Оттоном и посылке на Русь епископа из Германии, вспомним неведомо откуда взятые известия позднейших сводов — Никоновской летописи — о приходе из Рима послов к Ярополку (979 г.) и сношениях с Римом Владимира. А. А. Шахматов и их считает случайными литературными заимствованиями 348
Лекции по русской истории. Киевская Русь
из болгарской Повести о Борисе болгарском. Но это как-то плохо вяжется с их летописной формой и обилием: 988 г. — «при-ходиша послы из Рима от папы и мощ святых принесоша к Володимеру»; 991 г. — «приидоша к Володимеру послы из Рима от папы с любовью и честью»; 994 г. — «послы Володимеровы приидоша в Киев иже ходиша в Рим к папе»; 1000 г. — «приидоша послы от папы Римского»: 1001 г. — «посла Володимер гостей своих, аки в послех в Рим». А с другой стороны, в одном арабском сочинении XIII в., в «Сборнике анекдотов» Мухаммеда ал-Ауфи, находим рассказ о посольстве Владимира (Буламира) в Ховарезм с разговорами о желании Руси принять мусульманство и о посольстве на Русь мусульманского имама для обращения в магометанскую веру5 . Встречи Киевской Руси с еврейской пропагандой при сношениях с хазарами и наличности евреев-купцов в Киеве более чем вероятны. При международных сношениях Руси как отдельные факты разноверного миссионерства, так и народные рассказы на эту тему могли лечь в основу той эпически обобщенной формулы, какую с литературной точки зрения представляют летописные рассказы о беседах Владимира с представителями разных религий и о его посольствах для «испытания веры» в разные страны.
Такой же литературной легендой, но уже книжнического типа, выступает рассказ о приходе к Владимиру греческого «философа» для проповеди. Все приписанные ему речи без остатка разлагаются на элементы литературной компиляции из памятников переводной церковно-славянской письменности, частью позднейших по времени. Нет повода думать, что тут хоть что-нибудь восходит к «современной» записи. А. А. Шахматов и самую схему рассказа, и его основные мотивы считает подражанием какому-то до нас не дошедшему болгарскому рассказу о крещении Бориса.
А за этими моментами летописного рассказа идет описание корсунского похода, взятия Корсуня и крещения Владимира в Корсуне. Рассказ этот, уснащенный также и эпическими и житийно-литературными чертами, в общем выдает свое корсунское происхождение хорошим знакомством с топографией Херсонеса. Это греческое по своему происхождению сказание вышло, вероятно, из среды корсунского духовенства, сыгравшего видную роль в организации русской церкви. Его успех в русской традиции придал ему значение официальной церковной версии, устранив другие киевские предания, отделявшие крещение Владимира от корсунских событий. Оно, это корсунское сказание, явилось орудием определенных церковно-политических тенденций, торжество которых было закреплено внесением «корсунской легенды» в Начальный свод в ущерб прежним русским известиям о крещении Руси и исторической правде.