Ремесло историка в России - Бердинских В.А.
ISBN 978-5-86793-665-5
Скачать (прямая ссылка):
557
ВИКТОР БЕРЛИНСКИХ. РЕМЕСЛО ИСТОРИКА В РОССИИ
вет в сообществе семьи, коллег, земляков, сограждан... Он просто пронизан множеством узко- и общечеловеческих связей прошлого, настоящего и будущего. Он сидит на нудном собрании, беседует со студентами или родственниками, читает книгу или текст в Интернете... Внезапно некая отчужденность, вспышка исторического сознания (в сущности, историк — соглядатай) вырывает его из потока обыденности. Рождается необычная мысль. Если зерно падает на готовую почву, оно начинает прорастать в форме углубленного размышления. Затем это переливается в стереотипную для исследователя форму научного интереса: книгу, статью, лекцию, беседу с коллегами. Из тысяч мыслей такого рода лишь единицы прорастают. Ведь любой историк ограничен своими природными данными, образованием, условиями труда и творчества, местом жизни и работы.
Даже традиционные идеи, темы, проблемы, где велика усталость материала, его моральный износ, живут в научном сообществе благодаря своим подходам и индивидуальным решениям. Ничего вечного нет. Совокупность всего объема научно-исторических знаний, наработанного отцами и дедами, условна в глазах нового поколения ученых. Перетряхивание и пересмотр этого объема и структуры знаний в той или иной мере неизбежны каждые 25—30 лет. Это сильно освежает и омолаживает науку. Сомнения в ценности наработок отцов и дедов — оправдание нашего ремесла и критерий нашего профессионализма.
В сущности, бесполезных трудов не было вообще. Любой забытый второстепенный историк достоин нашего интереса и возвращения из забытья. В нем так же, как и в бессмертных титанах науки, отлилось свое время. Ценен его труд постижения истории. Ведь добрый крестьянин любит пахать и сеять не меньше, чем собирать урожай.
В эпоху тотальной унификации наших знаний о прошлом вырастает ценность разношерстности и многогранности наследия историков России XVIII—XIX веков. «Тупиковые ходы» русской историографии при этом могут быть более полезны, чем исследования, шедшие в основном русле. Устойчивость национальной школы русской историографии в штормах и коллизиях XX века поразительна. Господство марксизма в России не уничтожило оригинальности и фундаментальности исторической науки. Франция, став в XX веке лидером мировой историографии, сохранила (с потерями) многие свои достижения века XIX. Германия, бурный расцвет историографии которой удивил Европу в XIX веке, полностью утратила после Второй мировой войны свое влияние на мировую научную традицию (в том числе и русскую). Россия, стремительно выходя в конце XX века из мировой изоляции, быстро преодолевает (с существенными проблемами) свое мелкотемье в науке, квазимарксистский подход, робость научной мысли, тотальную зависимость историка от властных структур, безликость и убожество личности историка...
558
ТРИ ВЕКА РУССКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ (ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)
Интерес к достижениям нашей историографии конца XIX — начала XX века при этом очень велик. Нужно хоть на что-нибудь опереться.
Глобальная трагедийность судьбы России в XX веке, неистовая мощь и красота ее невероятной истории, к сожалению, все это стало в значительной мере предметом исторических спекуляций, а не научных исследований. Болезненней всего лично для меня, например, в недавнем прошлом — уничтожение крестьянства России, животворной основы национальной мощи и национальной культуры. Еще А.Д. Меншиков в начале XVIII века, парируя насмешки иностранцев над артельными (общинными) нравами русских солдат, твердо заявил: «Пока будет русский мужик — будет и русская армия!» Мысль легко продолжить. Через 200 лет С.Ю. Витте, не питавший иллюзий относительно Николая Il и ожидавший великих бедствий, писал в 1907 году: «Все расшатано... Несмотря на то ужасное время, которое мы нынче переживаем, я все-таки убежден в том, что Россия имеет громадную будущность, что Россия... выйдет из всех этих несчастий перерожденной и великой... именно потому что я верю в русское крестьянство, верю в его мировое значение в судьбах нашей планеты».
И вот крестьянство, чья внутренняя связь с судьбой страны, взлетом культуры, течением нашей историографии столь велика, сколь и потаен-на, исчезло с карты России вообще. Тема «народа» (историки и народ) также отныне может трактоваться только в прошедшем времени. Историки пока сохранились, поэтому есть резон обратиться хотя бы к нескольким вехам на пути этого профессионального сообщества в XX веке.
Русские историки в университетах XIX — начала XX века
Наука в России до 1917 года базировалась в основном в университетах. Число их невелико, как и число профессоров и студентов. К 1914 году Россия подошла с 10 университетами: Московским (основан в 1755 году), Петербургским (1819), Дерптским, Харьковским, Казанским, Виленским (основаны в 1802—1805 годах), Новороссийским (Одесса, 1865), Варшавским (1869), Томским (1888), Саратовским (1909). На историко-филологические факультеты их (таковые есть не везде) в 1881 году поступили 274 чел., а в 1894-м — 191 чел. Историк — профессия штучная. Профессора-историки в огромной империи XIX века крайне редки — их порой несколько десятков человек. В 1831 году в университетах России 462 профессора и преподавателя, а всех студентов — 2201 чел. В 1901 году число профессоров увеличилось до 563 чел., а приват-доцентов — до 451 чел. при 16 849 студентах.