Ремесло историка в России - Бердинских В.А.
ISBN 978-5-86793-665-5
Скачать (прямая ссылка):
Уникальное явление в нашей историографии — русский историк, думающий о своем читателе и оптимальной структуре исторического труда! Ученость Болтина вырастала органически из его любознательности. Этим и объясняется, согласно Милюкову, тот характер цельности, продуманности и жизненности всего научного творчества Ивана Никитича. Понимая слабость внутренней структуры своего труда, Болтин, желая дать читателям хоть какую-то путеводную нить по двухтомнику, сочинил «Оглавление веществ, находящихся в обоих томах, по азбуке расположенное» — на 63 страницах. В основном это названия народов, местностей, имена, понятия. Например, по порядку следуют: абинцы, авары, автор...
Обращение к этнографии, географии, социальной истории России, постоянные переходы в своих этюдах и экскурсах от современности в прошлое, использование живой исторической традиции (изустных слухов и рассказов стариков, а не только сугубо научных работ) — все это сделало труд Болтина оригинальным, интересным и общественно значимым. Он имел успех, и его читали. «He писавши истории, — подметил Милюков, — Болтин сразу стал первым русским историком и занял место никогда никому не принадлежавшее, — не то что философа русской истории, но, во всяком случае, — человека, впервые думавшего над русской историей и впервые понявшего ее как живой и цельный органический процесс»61.
Оказалось, в сущности, неважно, что, щеголяя своей эрудицией, чуть не половину примечаний Болтин нагрузил выписками и сведениями из современной французской литературы (выставка учености), сведения по древнерусской истории почти полностью почерпнул из труда Татищева — он лишь оригинально систематизировал русскую историю по Татищеву, обогащенную своим опытом.
Идейный философский противник Леклерка (а за ним и Щербатова) с их теорией господства нравов и разума в обществе, Болтин считал основой исторического развития действие исторических законов, единых для всех народов. Пороками наш народ наделен «не больше как и другие народы». «Правила природы повсюду суть единообразны». «Во всех временах и всех местах человеки, находясь в одинаких обстоятельствах,
297
ВИКТОР БЕРЛИНСКИХ. РЕМЕСЛО ИСТОРИКА В РОССИИ
имели одинакие нравы, сходные мнения и являлись под одинаким видом». И все же народы отличаются друг от друга сильно, благодаря различию климата, географии и почвам, истории. Непрерывность народной традиции, богатство фактов внутренней истории — уже предмет гордости для Болтина.
Там, где ему интересно (а это вопросы климата, статистики, географии, языка), генерал-майор добывает данные подушных переписей, рекрутских наборов (из архива Военной коллегии), дает описания наместни-честв, очерки по экономике и правовому статусу крестьянских хозяйств, казачества — все это вне зависимости от текста Леклерка, на который, по идее, он пишет примечания. Менталитет XVI века оказался зафиксирован очень ярко, сочно и образно, что сегодня только повысило ценность трудов Болтина. Найденная им живая связь прошлого и настоящего вскоре была вновь утрачена.
Критикуя Леклерка, Иван Никитич бил и по Щербатову, философскому единомышленнику француза и источнику некоторой части его факта-жа. Щербатов это понял и, желая отмежеваться от Леклерка, написал и издал «Письмо одному приятелю в оправдание на некоторые сокрытия и явные охуления, учиненные его Истории от господина генерал-майора Болтина» (СПб., 1789).
Началась научная печатная полемика двух профессиональных историков — первая в русской исторической науке. Назвать полемикой дискуссию Миллера с Ломоносовым в силу множества вненаучных причин и сторон оной — язык не поворачивается.
Болтин в том же году издал свой «Ответ...» на письмо Щербатова, где доказывал правильность своих критических замечаний и насчитал 19 возражений против «Истории» Щербатова. Затем этот блестящий критик написал два тома своих «Примечаний» на первый и второй (самые слабые) тома «Истории» Щербатова. Если в «Примечаниях на историю Леклерка» Болтин дает общий взгляд на прошлое и настоящее России, то здесь он сосредоточился на истории домонгольской Руси. Блестящее знание генералом исторической географии (его конек) и исторической этнографии дает ему возможность указать на множество конкретных ошибок Щербатова в названиях городов, рек, народов, древнерусских слов. Он показывает неумение Щербатова читать летописи, выбирать верный вариант текста. Впрочем, сам он нередко тоже попадает пальцем в небо. Ему случалось обозвать бредом и баснями самые достоверные известия летописей. Впрочем, иногда он смотрит уже шире, чем его ментор Татищев. «Когда Татищева закончилась отрада, пропал писатель сей, как Троя без Паллады», — ядовито написал Щербатов в эпиграмме на Болтина, намекая на полную зависимость своего оппонента от труда Татищева, доведенного лишь до XVIII века.
298
РАЗДЕЛ IV. РОЖДЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ В РОССИИ..
В 1790 году (перед смертью) Щербатов написал «Примечания на ответ господина генерал-майора Болтина...» (изданы в 1792 году). Ho ни он сам, ни автор не увидели уже появления в свет нового двухтомного труда Болтина «Критические примечания генерал-майора Болтина на первый и второй том Истории князя Щербатова», изданных в 1793 и 1794 годах усилиями А.И. Мусина-Пушкина, через которого они еще в рукописи попали и к Екатерине II. Последняя высоко ценила труды генерала, а его словари служили для нее настольными книгами.