Воздушная война в Корее - 2 - Гагин В.В.
Скачать (прямая ссылка):
Итак, пещерные монастыри обычно имели и наземные части. Наиболее детально изученный первый монастырь в Безеклике (Муртук) позволяет сделать заключение, что пещерные сооружения монастыря являлись органической частью комплексов, в которые входили и наземные сооружения из сырцового кирпича и пахсы. В других случаях функциональное назначение отдельных сооружений диктовало выражение той же идеи с развертыванием построек на двух горизонтальных уровнях: в скате возвышенности помещались пещерные постройки, на верхней площадке — крупные святилища, ступы (Чикан-куль, тре-. тий монастырь в Безеклике). Обращает на себя внимание, что отдельные сооружения, даже отдельные целлы состоят из внутренних, частей, выпущенных в толщу горы, и наружных, построенных из сырцового кирпича. Строители пещер не проводили резкой грани между тем и другим методом строительства. Что же касается строительных типов и конструкций, то здесь вопрос обстоит сложнее. Строители пещер использовали опыт и приемы строителей наземных сооружений: применяли сводчатые и купольные перекрытия, имитировали кассетные потолки и др. Однако они отлично понимали возможности камня, реализуя их на практике. Поражает сложность профилировки каменных постаментов, карнизов и т. п. Композиционно-планировочные решения наиболее распространенных типов пещерного строительства элементарны (тип. I и тип II)—такого рода сооружения существовали и в сырцовом строительстве. Планировочная идея типов III и IV изо-функциональна идее целлы с обходным коридором, но место целлы занимает центральный устой, а планировка пещер в основных чертах отражает схему святилища с двором и целлой.
ПРОБЛЕМЫ ХРОНОЛОГИИ И ГЕНЕЗИСА
Проблема хронологии пещерных сооружений и их комплексов, бесспорно, относится к числу сложнейших. Без решения ее или хотя бы первичного подхода к такому решению, мы лишены возможности как определить временные рамки, так и рассмотреть архитектуру пещерных сооружений в ее динамике. Отсутствие собственно археологических свидетельств, связанное с низким методическим уровнем ведения раскопок и фиксации, явилось одной из важнейших причин невозможности сколько-нибудь уверенного соотнесения находок и памятников искусства с самими сооружениями. В тех случаях, когда в пещерах найдены памятники письменности, раскопки не установили вре-
116
мя появления их в пещерах, длительность пребывания там и т. д. Так, например, в «Пещере красного купола» (Мингой у Кизыла) была найдена, как пишет А. Лекок, целая «библиотека». Наиболее ранние кз найденных документов Г. Людерс датировал между II и IV в., наиболее поздние — VII в. Как справедливо заметил Э. Вальдшмидт, эта находка «для датирования пещеры не имеет никакого значения, самое большее — указывает, что храм по крайней мере еще в VII в. функционировал» [56, с. 27, 28; 43, с. 243—244].
Настенная живопись и пристенные скульптуры в той мере, как •они датируются, дают terminus ante quern. Ho при этом всегда остается возможность предположить, что живопись была нанесена на стены в процессе ремонта или подновления пещеры, сооруженной столетиями раньше. Тем не менее именно анализ настенной живописи (меньше — скульптуры) 11 может дать некоторые отправные точки. Наиболее ранняя дата, которая может быть получена с помощью иконографического анализа живописи из пещерных сооружений,— это начало V в. Ho следует использовать и другой метод, чтобы рассмотреть факт сооружения буддийских пещерных комплексов в Восточном Туркестане в контексте распространения буддизма и буддийских культовых построек в Восточном Туркестане и в Китае.
Как известно, буддизм распространился в Китай из Средней Азии. •Среди наиболее ранних проповедников буддизма в Китае были выходцы из Средней Азии — парфяне, юэчжийцы (бактрийцы), согдийцы. Первым (из известных) и наиболее значительным проповедником был парфянин Ань Шигао, который отправился на восток и поселился в ханьской столице Лояне в 148 г., где и занимался переводами буддийских сочинений вплоть до 170 г. Кроме того, в Восточный Туркестан (в частности, в Хотан) проникали буддийские миссионеры из Кашмира. Один буддийский монах, кучннец, выходец из правящей фамилии Кучи, в 258 г. занимался переводом буддийских сочинений [57, I, с. 32—34, 62; II, с. 340—341; 40, с. 10—13; 41, с. 82]. Буддийские миссионеры успешно выполнили свою задачу. Для Восточного Туркестана и Китая этот поток буддийских идей, вероучения, философии сопровождался распространением многих светских элементов, даже пластов индийской и среднеазиатской духовной и материальной культуры. В этом процессе свое место занимает и буддийская культовая архитектура [50, с. 228]. Учитывая даты проникновения буддизма в Восточный Туркестан и Китай, следует полагать, что буддийские культовые сооружения могли реально появиться там не ранее второй половины Il в. н. э. или уже в III в.
В непосредственной близости к Восточному Туркестану, к востоку от него, находится буддийский пещерный комплекс Дуньхуана, где по подсчету 1951 г. было 469, а по подсчету 1957 г. — 480 пещер12. В датированной 698 г. надписи на стене перед одной из пещер Дуньхуана сообщается, что в 366 г. шрамана Ло-Цзунь, пройдя леса и долины, «достиг этой горы. Внезапно ему явилось видение в вспышке сверкающего .золо/а, что здесь — тысяча будд. ...И [Ло-Цзунь] построил пещеру. Затем сюда с востока пришел знаток дхьяни по имени Fa-Iiang. Он, в свою очередь, построил рядом с пещерой Ло-Цзуня другое сооружение. Устройство сангхарамы связано с этими двумя монахами». Далее говорится о должностном лице, которое продолжило эту работу, о некоем Wang, дуньхуанском уроженце, также занимавшемся