Фашизм в его эпохе - Нольте Э.
ISBN 5-87550-128-6
Скачать (прямая ссылка):
В Марксовой критике буржуазного общества нельзя упускать из виду ее радикально-реакционную черту19. Она выступает уже очень рано в его высокой оценке античности и Средневековья (когда народная и государственная жизнь были тождественны, хотя бы и ограниченным образом), она заметна еще у позднего Энгельса в его предпочтении доисторического родового строя20. Но в основе этого ощущения лежит, по-видимому, философское понятие субъективности, а примирение с историей оказывается возможным с помощью гегелевской концепции диалектики.
Ошибочно представление, будто в «Капитале» Марксова критика буржуазного общества приобрела принципиально иной характер, превратилась из философ-
444
Фашизм как трансполитический феномен
ской в научную. Конечно, здесь исчезли такие термины, как «родовая сущность» или «подлинная действительность», и на передний план выступили весьма специальные исследования о норме прибыли и земельной ренте, накоплении и кризисе. Но многие критические описания несомненно не выходят за пределы того, что заметили уже другие писатели-социалисты и что через некоторое время должно было стать общим местом критики культуры: заводское производство калечит рабочего, превращает его в ненормальное существо, определяя все подробности его судьбы искусственными условиями жизни и превращая его в автомат для выполнения некоторой специальной работы21. Но несмотря на все научные облачения, основная философская концепция снова и снова выступает вперед.
В самом деле, капитал есть не что иное, как отчужденная действительность человеческой универсальности, захватившая господство над собственным происхождением. Капитал не существовал бы, если бы в него постоянно не вливалась прибавочная стоимость — прибавочный труд, бесплатно вкладываемый в него рабочими, сверх своей товарной стоимости. То, что он может создать больше, чем стоимость его рабочей силы (то есть расходы на производство и воспроизводство его физического существования), определяет его человеческую судьбу. Прибавочная стоимость первично не является экономической категорией: это не что иное, как объективированное прибавочное существование («Mehr-Sein»), то есть человеческая сущность («Mensch-Sein») рабочего. Лишь потому, что поколения рабочих вынуждены были отказываться от использования своих творческих сил, выходящих за пределы их простого физического существования, от применения этих сил в собственной жизни и развитии, перед их внуками поднимается чуждый им, непроницаемый мир средств производства, к которым они допускаются только на определенных условиях и на некоторое время. Лишь потому, что в капитал постоянно вливаются непрожитые жизни бесчисленных рабочих, он стал теперь подлинной жизнью, от которой зависит все существующее. Лишь по видимости он развивается ради пользы и удовольствия своих владельцев, капиталистов, которые могут выжить в беспощадной взаимной борьбе, только превращаясь в простых представителей производительных сил. Нигде больше нет самого человека, а везде видно нечеловеческое существо, само по себе мертвое, но «вампи-рически оживляемое поглощением живого труда»22. Оно является объектом и в то же время господствующим субъектом эпохи.
Если извращение достигает гротескной мистификации в «бумажном мире» кредитной системы, то оно заложено уже в «фетишизме» простейшего товара, «изображающем человеку общественные свойства его собственного труда как предметные свойства самих продуктов труда»23. Поэтому в наше время люди воспринимают «их собственное общественное движение... в форме движения вещей, под контролем которых они находятся, вместо того чтобы контролировать эти вещи»24. Конечно, в наши дни человек впервые живет в едином мире. Но этот мир извращен в самых его корнях, потому что человек раздроблен, отчужден от самого себя, а мир, вместо того чтобы быть его собственностью, является его отчуждением.
Нет сомнения в том, что мощное дыхание этой критики имеет философскую, а не научную природу. То, что философский первооткрыватель буржуазного об-
445
гцества был в то же время его самым страстным критиком, имело огромное значение. Но субъектом («Telos») этой критики является исключительно индивид, которого Маркс изображает вопреки Гегелю как подлинное существо, вопреки Адаму Смиту как общее существо и вопреки Канту как существо, отчужденное в истории своей собственной деятельностью.
3. Как же должно было бы выглядеть общество, где подлинный человек как таковой вновь обрел бы свою полноту и в то же время доисторическую прозрачность отношения к своим продуктам?
Он должен был бы жить в универсальном обществе, но не подвергаться больше разделению труда. Его собственный труд означал бы при этом всю совокупность его вкладов в общественную деятельность, радостно вносимых им в различных видах деятельности и всегда обозримых для него в целом. Он не нуждался бы ни в принуждении, ни в утешениях и иллюзиях старого общества.
В действительности Маркс сразу же переходит от критики буржуазного общества к построению небуржуазного, бесклассового общества, уже неявно вдохновлявшего его критику. В разные периоды жизни он давал ему разные формулировки, в которых внутреннее единство мыслей просматривается не всегда одинаково ясно, но всегда узнается.