Фашизм в его эпохе - Нольте Э.
ISBN 5-87550-128-6
Скачать (прямая ссылка):
История
217
В апреле 1921 г. вождь флорентийских фашистов, маркиз Аино Перроне Компа-нъи, отправляет письмо одному сельскому старосте в Тоскане, где в вежливых выражениях указывает ему, что его общиной не может руководить такая личность, как он, и что он советует ему до определенного срока подать в отставку, в противном же случае он не может нести «никакой материальной и личной ответственности». Если он обратится к государственным властям, то срок ультиматума будет считаться истекшим на четыре дня раньше266.
В деревнях знали, что маркиз не шутит. Можно было ожидать, что он доведет требования и угрозы через посредника. Но аристократ презирает такие тайные пути. Он подписывается полным именем и адресом, пользуясь официальным бланком флорентийского фашо. То, что его письмо представляет собой уголовное преступление и пренебрежение к авторитету государства, по-видимому, даже не доходит до его сознания.
Один из самых знаменитых скуадристов Италии, Сандро Кароси, входит с несколькими товарищами в рабочее кафе, вынимает пистолет и с широкой улыбкой заставляет одного из присутствующих встать у стены с чашкой кофе на голове: он хочет показать свое искусство в стрельбе. Но выстрел попадает в голову и оказывается смертельным,— и стрелок с шутливым отчаянием жалуется, что рука его потеряла верность. Газета сообщает об этом событии под заголовком «Злополучный Вильгельм Телль», а правосудие не видит повода для вмешательства267.
Старшина деревни Роккастрада отказывается подать в отставку. После мучительного ожидания 24 июля приезжают фашистские грузовики. Поджигают несколько домов, крестьяне бегут в поля. Наконец фашисты уезжают, население возвращается. Но уже через несколько минут снова ревут моторы, скрежещут тормоза, фашисты спрыгивают на военный лад, и уже поздно снова бежать. На обратном пути неизвестный застрелил фашиста, и на несчастную деревню обрушиваются демоны мести. Беспорядочные казни и поджоги превращают мирное селение не в поле боя, а в сцену из Дантова ада268.
Это было насилие обиженных и испуганных верхних слоев — от мелкой буржуазии до аристократии — циничное, систематическое, бесстыдное, лишенное всякой человечности к собственному народу.
Поэтому все серьезные современные наблюдатели начала фашизма рассматривают его как явление противодействия, как «буржуазную жакерию»269, в которой буржуазия вела победоносную отчаянную борьбу со своим классовым врагом270.
Но эта социологическая классификация недостаточна. Не случайно фашистские методы оказали сильнейшее влияние именно на молодых людей, со своей стороны распространивших и усовершенствовавших эти методы. Для них это означало как раз тот «выход» из буржуазного общества, к которому они стремились, смешивая идеализм, авантюризм и жажду действия. В этом, вероятно, заключается также ответ на трудный вопрос, почему такие люди, как Гранди, Бальбо271, Де Бекки272, Де Боно273, Чиано274 примкнули к фашизму, а не к национализму, к которому они ближе стояли по своему происхождению. Более неопределенное, менее установившееся было для молодых людей более обещающим в будущем, а прежним легионерам Д’Аннунцио оно предоставляло большую близость к их социальным проектам. Но не надо упускать из виду также элемент случайности. Если бы Мус-
218
Итальянский фашизм
солини после выборов 1919 г. эмигрировал, как он это, кажется, планировал в течение какого-то времени, то все эти сильные эмоции и аффекты никоим образом не исчезли бы и вероятнее всего связались бы с национализмом.
Однако фашистское насилие не исчерпывается также психологией поколений и другими подобными соображениями. В нем живет нечто изначально злое — циничное презрение к людям и дьявольская радость от унижения другого человека, темная любовь к насилию ради него самого. Никогда не следует упускать из виду этот его «добуржуазный» характер275.
Первые признаки этого обнаруживаются уже очень рано в своеобразной враждебности фашистского движения к государству, странным образом контрастирующей с его практической зависимостью от государственных органов и его теоретическим прославлением государства. При ближайшем рассмотрении видно, что эта враждебность не ограничивается противостоянием данной, определенной форме государства, а относится к любому государству вообще, поскольку оно ограничивает их волю, то есть против законности вообще.
Здесь мы тоже приведем три примера.
В начале мая 1920 г. фашисты потребовали освобождения арестованных товарищей из Венецианской цитадели. Возникло столкновение, в котором погибли трое фашистов. После этого фашисты убили ответственного за это чиновника276.
В июле 1920 г. группа из 500 фашистов направляется в антифашистскую цитадель Сарцана, чтобы освободить заключенного там в тюрьму Ренато Риччи. При входе в город они приветствуют стоящих там на посту нескольких карабинеров возгласом: «Да здравствует Италия! Да здравствует король! Мы — фашисты!» Но когда фашисты не подчиняются приказу остановиться, карабинеры стреляют. Изумленные фашисты, потеряв голову, обращаются в бегство, оставив на месте несколько убитых. Обратный путь им преграждают антифашисты, и без нового вмешательства карабинеров вряд ли хоть один из них остался бы в живых. Но «Пополо д’Италиа» обвиняет капитана карабинеров как преступника, и фашистам в самом деле удается развернуть успешную кампанию против человека, верного своему долгу278.