Фашизм в его эпохе - Нольте Э.
ISBN 5-87550-128-6
Скачать (прямая ссылка):
Но, может быть, именно это и было причиной, по которой в Италии, как ни в одной другой стране Европы, так воспевали войну как исцеляющую, освящающую и онтологическую силу и почему никакая другая страна не вступила дважды без настоятельной необходимости в мировую войну. Отождествление права и силы, осмеяние «христианского и демократического гуманизма»200, сведение истории к аморальной драке изолированных народов за кормушку даже в гитлеровской Германии не зашло дальше, чем в итальянском национализме Коррадини, Копполы и их друзей.
Насколько люди «Аксьон Франсэз» превосходили их в безудержной «современности», настолько они уступали им в изображении «истории упадка», хотя они всего лишь виртуозно развивали общие места консервативного мышления, от антииндивидуализма до антипарламентаризма (первое — с более сильным подчеркиванием, как, например, Альфредо Рокко201, второе — с меньшим нажимом, как, например, Франческо Коппола). Однако бросается в глаза, что Энрико Коррадини не останавливается также перед критикой Рисорджименто202 и формулирует свой историко-философский антисемитизм не менее резко, чем Моррас: «Рим-
История
201
ские орлы превратили Рим в Римскую империю, в Pax Romana*, Иудея же могла только грезить... Первый социализм заключен в Библии. В Библии — первая справедливость для низших. В Библии — первое насилие кротких над могущественными, первое высокомерие смиренных перед гордыми... Пророк — это революция»203.
Философия Коррадини ограничивается «органической» метафизикой вечных законов жизни, которые человек не может и не должен нарушать; но его классицистическая эстетика сохраняет некоторую остаточную связь с понятиями «цивилизации» и «человечества».
В целом итальянский национализм выглядит более молодым и гораздо более грубым братом французского, боксером по сравнению с фехтовальщиком, не обремененным предрассудками долгого и утонченного воспитания, но, при внимательном рассмотрении, также далекого от его отчаяния и жестокости.
Однако именно эта его более крепкая и менее последовательная природа, вместе с влиянием марксистской терминологии и мышления, сделала его более подготовленным для столкновения с еретиками-социалистами. Он не стеснялся даже находить «позитивную» сторону в либерализме, демократии и социализме, рано и подчеркнуто говорить о «революции», а иногда представлять свой идеал как национальную демократию, или даже национальный социализм. Его понятие «производителей» было при этом возможным исходным пунктом, наряду со стремлением разрешить проблемы пролетариата путем захвата колоний и колонизации. Уже среди основателей еженедельной газеты «Л’идеа национале», заменившей в 1911 г. исчезнувшую «Реньо»204, находился бывший революционный социалист Роберто Форджес-Даванцати. Ливийская война вызвала сближение с национализмом целого ряда социалистических интеллигентов. В то время националисты могли, конечно, считаться лишь вспомогательным отрядом Джолитги и либералов. Но с началом мировой войны они заняли собственную, отдельную позицию, и в послевоенное время национализм, верный своим традициям, стал стальным острием империалистической и антисоциалистической тенденции. Он создал свои штурмовые отряды («синие отряды») и завладел улицами Рима. Луиджи Федерцо-ни205 представлял крайне правых в парламенте. Но сомнительно, мог ли национализм установить прямой контакт с широкими массами. Он возлагал свои надежды на воспоминания о войне и на оставшиеся после войны внешнеполитические проблемы. И когда стало известно о путче Д’Аннунцио в Фиуме, «Л'идеа национале» полностью его поддержала. То же сделал в Милане Муссолини. Таким образом, Фиуме объединил тех, кто обречен был оказаться вместе.
Д’Аннунцио в Фиуме
После окончания войны Фиуме был оккупирован итальянскими войсками, к которым впоследствии прибавились французские и английские контингенты: совместная оккупация союзниками лучше соответствовала этой невыясненной ситуации. Было маловероятно, что город просто отдадут Югославии или, например,
* Римский мир (лат.) — обозначение мирового порядка, установленного Римской империей.
202
Итальянский фашизм
принесут в жертву хорватскому хинтерланду; но неопределенность вызывала недоверие, а в этом недоверии были заинтересованы прежде всего националисты, чтобы использовать его против правительства Франческо Саверио Нитти, внутриполитического курса которого они больше всего боялись, потому что он в конечном счете также стремился сконструировать социал-демократию. Возбужденное настроение привело в Фиуме к столкновениям; по единогласному решению союзного командования некоторые итальянские подразделения должны были быть выведены из города и размещены поблизости, в Ронки. Там несколько офицеров составили заговор с целью захватить Фиуме и пригласили Габриэле Д’Аннунцио принять на себя командование.
Во время войны Д’Аннунцио присоединил к своей поэтической славе, как он и мечтал, военную славу. Он был награжден за храбрость Золотой медалью, самым высоким и очень редким орденом Италии, потерял глаз и в конце войны имел чин старшего лейтенанта. Но он не был собственно солдатом, а скорее привилегированным авантюристом, менявшим мундиры и изобретавшим в венецианском дворце самые рискованные предприятия, которые он затем сам осуществлял — на суше, на море и в воздухе — по собственному усмотрению. Его чтили как величайшего поэта нации, но также как человека, решающим образом содействовавшего в мае 1915 г. вступлению Италии в войну. Таким образом, один человек в Европе, возвышавшийся над массой дисциплинированно и упорядоченно умирающих, вел войну как великую авантюру, как чудовищное утверждение своего могучего Я; и в нем должны были видеть образец все те, чьи духовная природа и позиция допускали подобные взгляды,— и прежде всего множество молодых офицеров. Конец войны означал для учителя и учеников одно и то же: конец опьянения, наступление повседневности, возвращение в мир, где воля сталкивается с твердым сопротивлением реальностей, не бросая им вызов с риском для жизни. Для Д’Аннунцио и его последователей Фиуме представлял единственную в своем роде возможность снова зажить «большой» жизнью206.