Геродот - Лурье С.Я.
Скачать (прямая ссылка):
1 Подобно тому, как Мнесифил вразумил Фемистокла„
13 С. Лурье 193
бы это предсказание было еще и в стихах, Артемисия превратилась бы у Геродота в настоящую Сивиллу: так точно предсказала она будущее. Поэтому-то и Ксеркс поручил ей отвезти своих сыновей в Эфес: повидимому, он забыл взять с собой женщин из Суз, если его сыновья нуждались в сопровождении женщин.
XXXIX
Но нам здесь интересно установить не то, что Геродот лжет вообще, а то, что он лжет с целью оклеветать других. Вот, например, что он рассказывает (VIII, 94): „По словам афинян, коринфский вождь Адимант, лишь только корабли вступили в бой, немедленно в страхе и ужасе бежал", не совершив незаметно маневр поворота, не проскользнув потихоньку через ряды сражающихся, а подняв паруса на глазах у всех и дав сигнал всем кораблям повернуть назад. Затем с ним встретился у оконечности острова Сала-мина быстроходный корабль, шедший на всех парусах, и с этого корабля чей-то голос произнес: „Адимант, ты бежишь, предав греков, а они, поклявшись одержать победу над врагами, теперь одерживают победу над неприятелем". Этот корабль, очевидно, был послан с неба: Геродот не пожелал обойтись без театральной машины, употребляющейся в трагедии,1 — ведь он и во всем прочем перещеголял трагедию фантастическими выдумками. Итак, Адимант поверил этому и „повернул назад свои корабли* явившись на стоянку греков, когда все кончилось. Такая молва о коринфянах идет от афянян; сами коринфяне отвергают этот рассказ и утверждают, что в морском сражении они были в числе первых, согласно с ними свидетельствует и остальная Греция". Таков обычно этот человек: против каждого он плетет особую клевету и каждого чернит по-иному, и вот так или иначе каждый оказывается негодяем. Так и в этом случае он действует наверняка: если его клевете
1 Специальная машина, при помощи которой показывается внутренняя часть закрытого дома или божество, спускающееся с неба. Отсюда выражение: deus ex machina.
194
поверят, бесславие постигнет коринфян, если же нет, — то афинян. В действительности же, я полагаю, эта клевета вовсе не была пущена в ход афинянами против коринфян, а все это выдумал Геродот, желая очернить и тех и других. В самом деле, Фукидид (г, 73) выводит афинянина возражающим коринфянину в Лакедемоне и выставляющим напоказ подвиг афинян во время Персидских войн, в частности, в битве при Саламине; однако он не выдвигает здесь против коринфян никакого обвинения g в- предательстве или дезертирстве. И афинянам было бы неуместно хулить таким образом Коринфское государство, имя которого было третьим после лакедемонян и афинян начертано на посвящениях из варварской добычи: наоборот, они разрешили коринфянам похоронить
своих мертвых в Саламине около Афин как мужей, отличившихся доблестью, и написать на их могиле следующую элегию (надпись I. G. /2, 927, сохранившаяся до наших дней):
О чужестранец, мы жили в обильном водою Коринфе,
Остров Эанта теперь наши имеет тела.
Здесь мы, пленивши суда финикийцев и густоволосых
Персов, святую для нас почву Эллады спасли
А кенотаф на Истме имеет такую надпись:
На волос Греция вся от смерти уже находилась.
Мы же ее спасли, души отдавши свои.
На посвящениях же, поставленных неким Диодором, одним из коринфских триэрархов, в святилище Латоны, написано еще следующее:
Эти доспехи от перса-врага моряки Диодора
Здесь посвятили Лето в память о битве морской.
Сам же Адимант, которого Геродот постоянно поносил и называл (VIII, 5) „единственным из стратегов, отчалившим от Артемисия с целью бежать, не оставаясь там“, имел громкую славу, как видно из следующего посвящения:
Здесь перед тобою того Адиманта могила, чья доблесть Греции всей принесла славный свободы венок.
13*
195
Если бы Адимант был трусом и предателем, то немые-лимо, чтобы он по смерти получил такую честь. Он никогда бы не осмелился дать своим дочерям имена Навсиника (Морская победа), Акротинион (первинки добычи, посвящаемые богам), Алексибия (отразившая насилие), а сына назвать Аристеем (храбрецом), если бы не прославился и не был знаменит своими подвигами при Саламине. Не только Г еродот, но и самый последний кариец не мог не знать того, что коринфские женщины, единственные из всех гречанок, обратились к богине с общеизвестной красивой и божественной молитвой, — чтобы она внушила их мужьям страсть к бою с варварами. Ведь это дело было на устах у всех, и Симонид сложил эпиграмму (fr. 737 Bergk), написанную на медных статуях, поставленных в храме Афродиты, который построен, по преданию, Медеей; при этом, по мнению одних, она хотела умолить богиню, чтобы та искоренила в ней любовь к мужу, по мнению же других, чтобы она искоренила в Иасоне любовь к Фетиде. Эта надпись такая:
Молятся статуи эти за греков и храбрых коринфян,
С тем и поставили их в храме Киприды святой.
Не было бы Афродите, великой богине, угодно Грозным персидским стрелкам греков твердыню предать.
Геродоту следовало написать об этом в своей книге; гораздо более уместно' было упомянуть такой факт, чем некстати рассказывать об убийстве Аминоклом сына.