Верховные боги индоевропейцев - Дюмезиль Ж.
Скачать (прямая ссылка):
получает человеческие жертвы, а Марс, как и Геркулес, т. е. *Tiwaz и р*
unraz, удовлетворяются, за редкими исключениями, животными жертвами:
убийство за убийство не привлекает этих по сути более военных богов.
Действительно, *Tiwaz как будто был покровителем особой формы или некоего
субститута права, права не абсолютного, но достигаемого или
поддерживаемого средствами, часть из которых, по нашим понятиям, является
юридическими, в то время
Глава V. Скандинавские верховные боги
147
как другие держатся на силе, престиже или запугивании28. Тинг, решающий
внутренние конфликты, и сражение, решающее конфликты внешние,-
разновидности одного и того же жанра. Военный характер тинга описан
Тацитом (Германия, 11 -13) для континентальных германцев: consident
armati... nihil neque publicae neque priuatae rei nisi armaii agunt... В
знак согласия они потрясают копьями, а самое почетное выражение одобрения
- armis laudare. Средневековая Скандинавия, Исландия разыгрывают тот же
спектакль: несмотря на "мир тинга", несмотря на развитие почти
современного права и присутствие крупных юристов, они собираются туда
вооруженные и в знак согласия размахивают мечом или секирой или стучат
мечом по щиту. Да так, что рассказы о тяжбах, занимающие в сагах такое же
место, как поединки в Илиаде, часто имеют драматический исход.
Симметрично битва воспринимается как суд: vapndomr 'суд оружия', говорит
обычная перифраза. Более того, если воины, отступив, приходят в
беспорядок, вожди соблюдают проформу до и 'во время схватки: Бойорикс,
провоцируя Мария, предоставляет ему выбор места и дня, когда сойдутся их
войска; происходит так, что поединок, настоящая судебная дуэль по строгим
правилам, заменяется с теми же правовыми последствиями общим сражением.
Это взаимопроникновение права и силы, этот перенос людской тяжбы на суд
богов приводит к тому, что германский Митра внушает не больше доверия,
чем их Варуна. Он, который должен был бы "приводить людей к
взаимопониманию", приводить в согласие их действия, быть во главе
договоров и примирений, предстает как нечто противоположное yataydjjana.
В "Локасенне" насмешник так зажимает рот Тюру, вздумав* шему судиться с
другим богом:
Молчи, Тюр! Никогда ты не умел
примирить двух противников...
И Снорри кончает историю о закованном волке Фенрире словами: "С тех пор
Тюр больше не звался ssettir manna, миротворец, примиритель людей". Эти
выражения, -в негативной форме определяющие характер бога, звучат как
сожаление о более строгом праве, констатируют поражение и Тюра, и
доверявших ему людей.
5. Однорукий и Одноглазый
История со связанным волком хорошо показывает природу этого права, где
все процедуры, даже самые священные, являются военными действиями
("Видение Гюльви", гл. 13 и 21 )29. Когда родился Фенрир, боги, которые
знали, что он создан им 10*
148
Вторая часть. Occidentalia
на погибель, решили его обезвредить, пока он не вырос. Один,
бог-маг, приказал своим мастерам изготовить путы, тонкие, как шелковая
лента, но необычайной крепости, и боги предложили волчонку обвязать его
этой безобидной лентой, чтобы посмотреть, как он выпутается из нее.
Опасаясь подвоха, волк согласился с условием, что один из богов в залог
(at ve&i) честной игры положит ему в пасть руку. Нашелся лишь один
доброволец, и это был Тюр. Волк дал себя связать и не смог освободиться;
таким беспомощным он и останется до конца нашего времени, до того дня,
когда освобожденные демонические силы завяжут битву против богов и
разрушат мир. Когда волк понял, что был обманут; он сомкнул челюсти, и
правая рука Тю-ра, рука-залог, была откушена. С тех пор он стал einhendr
'одноруким', но зато боги получили долгую и желанную отсрочку.
Как мы видим, сцена разворачивается в правовом плане, но если волчонок
вступает в игру, требует и получает гарантию, с которой он потом
обходится без церемоний, то его божественные партнеры используют всю
процедуру только для обмана, а следствие и символ, это ощутимое понятие
залога, выражаются осязаемо изуродованным телом Тюра.
Этот миф описывает не только Тюра, как такового. Он определяет его
двойным образом в связи с Одином: сначала это действие, когда именно
Один, маг, заставляет изготовить волшебные путы, а Тюр, законник или
замещающий законника, должен только заставить принять их; затем это
увечья, поскольку Один отказался от глаза ради приобретения магического
знания и силы, а Тюр жертвует рукой в правовом акте. В других своих
работах я подчеркнул параллелизм этой пары, Одноглазого и Однорукого, с
той, которую в римской легенде о первой республиканской войне образуют
два спасителя, одноглазый Коклес ("Циклоп") и однорукий Сцевола
("Левша"), У Горация Коклеса либо от природы, либо в результате старого
ранения только один глаз, которым он пользуется для устрашения врага, для
того, чтобы держать его на расстоянии; Му-ций Сцевола, чтобы заставить
вражеского царя поверить в ложь, которая спасет Рим, кладет в огонь