Самые знаменитые самозванцы - Юзефович Л.А.
Скачать (прямая ссылка):
собой нечто среднее между собутыльниками и телохранителями. Деньги у него
водились, недаром Конюховский говорил, что его старший друг "был человек
нескудный, и ему было что давать".
В это время или немного раньше Акундинов предпринял единственную,
пожалуй, попытку вмешаться в
186
собственно русские дела. В феврале 1650 года началось известное псковское
восстание, вызванное искусственным взвинчиванием цен на хлеб, город на
полгода оказался в руках "черных людей". Когда слухи об этом дошли до
Акундинова, он, должно быть, зажегся надеждой, что волна бунта вознесет
его на свой гребень и вынесет на московский престол или хотя бы позволит
утвердиться в городах Северо-Западной Руси, где еще живы были
воспоминания о недавней вольности. Да и оставаться далее на Украине было
небезопасно: дело шло к новой войне с Польшей, Хмельницкий пытался
заручиться поддержкой Москвы, и Акундинов не мог не сознавать, что в этой
ситуации гетман вполне способен принести его в жертву. Он отправил
восставшим несколько писем, а затем и сам решил переместиться поближе к
мятежному Пскову.
Сноситься с мятежниками удобнее всего было из Прибалтики. Заручившись
рекомендациями Ракоци и получив от него письма к шведской королеве
Кристине, Акундинов, сопровождаемый верным Конюховеким, через
Трансильванию, Австрию и гетманские княжества двинулся на север. Следы
его потерялись в дыму и пожарах прокатившейся по Украине новой, еще более
страшной войны. Казаки опустошали Волынь, поляки жгли и грабили
православные церкви в Киеве. Из Крыма шел Ислам-Гирей со своей ордой.
Акундинов ушел вовремя: ожесточение сторон достигло предела, его могло
смолоть в муку этими чудовищными жерновами.
До "князя Шуйского" пока никому не было дела, но Москва о нем не
забывала, как никогда не забывала никого из самозванцев, лишь временно
выпуская их из виду. Там хорошо изучили характер этого человека, за
десять лет накопив на него громадное досье, и надеялись, что рано или
поздно он сам даст знать о себе.
Так вскоре и случилось.
6
В 1615 году гонец Головин был отправлен из Москвы в Стокгольм с
письмом царя Алексея Михайловича к королеве Кристине. Здесь его посетили
двое купцов и
187
священник Емельян, прибывшие из Новгорода в Швецию по торговым делам. Они
сообщили Головину, что недавно в Стокгольм приехал из Ревеля некий
русский человек в польском платье, который называет себя князем Иваном
Васильевичем Шуйским и бывшим "наместником Великопермским".
Головин сразу понял, о ком речь. При отъезде в Швецию его, видимо, на
всякий случай снабдили приметами Акундинова, и он тут же их перечислил,
спросив: "Волосом чернорус, лицо продолговатое, нижняя губа поотвисла
немного?"
Поп Емельян, лично видевший самозванца и даже говоривший с ним,
подтвердил: "Он и есть, точь-в-точь!"
Сомнений больше не оставалось, Головин попробовал связаться с
Акундиновым в надежде выманить его в Москву, а затем решил на свой страх
и риск захватить "вора" силой. Он сговорился с новгородцами, что те
задержат Акундинова, когда тот, как часто бывало, придет на русский
торговый двор в Стокгольме, где имелся приспособленный под часовню амбар
со священником. Но Акундинов был слишком осторожен, чтобы лезть в
западню, схватить удалось лишь высланного на разведку Конюховского. Его
связали и доставили к Головину на подворье. Однако из этой лихой затеи
ничего не вышло: ретивому московскому гонцу заявили, что не годится в
чужой стране хватать людей без спросу. Головин вынужден был отпустить
пленника и смириться.
К тому времени Акундинова уже знали при дворе как посла Дьердя II
Ракоци и "князя Шуйского". Его принял канцлер Оксенштерн, затем он был на
аудиенции у королевы Кристины, известной своим меценатством и
покровительством Декарту. Ее, кажется, заинтересовал этот переживший
множество приключений, гонимый у себя на родине и странствующий по Европе
знатный московит-астролог, столь разительно не похожий на своих
соотечественников. Королева приглашала Акундинова к себе, делала ему
богатые подарки, тем не менее ссориться из-за него с Москвой шведы не
желали. Требования о его выдаче становились все настойчивее, и ему, как
видно, посоветовали уехать из Стокгольма. Акундинов применил испытанный
прием - перешел в
188
лютеранство, но и это ему не помогло: его спровадили в Ревель.
Конюховский, оставшийся в Стокгольме, вскоре выдан был русскому послу
Челищеву, который в оковах увез его с собой в Москву. Самого Акундинова
ревель-ский губернатор засадил в тюрьму, делая вид, будто идет навстречу
требованиям русских дипломатов, но сам же потихоньку его и выпустил, не
то инсценировав побег, не то просто сообщив Челищеву, что арестованный
сбежал и поймать его нет возможности. Ясно, что губернатор не решился бы
на это без соответствующих указаний канцлера Оксенштерна и королевы
Кристины.
Псковские мятежники давно принесли повинную и открыли ворота