Самые знаменитые самозванцы - Юзефович Л.А.
Скачать (прямая ссылка):
двух "торговых людей". Их задачей было выманить самозванца в Путивль. Они
обещали, что если он туда приедет, то "государь его своим жалованьем
пожалует", но Акундинов на эти расплывчатые посулы не поддался, заявив,
что "одним словесным речам верить нельзя" и пусть ему Прозоровский
пришлет охранную грамоту. Вскоре такая грамота была доставлена в Лубны.
Прозоровский писал: "Тебе бы ехать ко мне в Путивль тотчас, без всякого
опасенья, а великий государь тебя пожаловал, велел принять и в Москву
отпустить".
Прочитав письмо, Акундинов воскликнул: "Рад я к великому государю в
Москву ехать!" Подьячему, который привез воеводскую грамоту, он велел
пробыть у себя три дня, на третий день позвал его обедать, выпил чашу за
здоровье царя Алексея Михайловича и сказал: "С мудрыми я мудрый, с
князьями - князь, с простыми - простой, а с изменниками государевыми и с
моими недругами рассудит меня моя сабля!" Затем, чего и следовало было
ожидать, объявил, что передумал и никуда не поедет, пока царь сам не
пришлет ему грамоту, где он будет поименован князем Шуйским. Тем дело и
кончилось.
184
Но в Москве не оставляли попыток "достать Тимошку". Теперь, когда он
прибился к Хмельницкому, Варшаве не было смысла его выгораживать, и
король Ян Казимир согласился поддержать Алексея Михайловича в вопросе о
выдаче самозванца. В сентябре 1650 года объединенная русско-польская
делегация предстала перед Хмельницким, но гетман отговорился тем, что не
знает, где сейчас находится Акундинов. Да и сама идея совместной акции
была неудачной: Хмельницкий напомнил полякам, что король до сих пор не
исполнил свое обещание выдать ему Чаплинского - того самого шляхтича,
который насмерть засек его десятилетнего сына. Впрочем, не желая
понапрасну раздражать Москву, в конце концов осторожный гетман все-таки
выдал московскому представителю Простасьеву "универсал" на арест
Акундинова, но одновременно сам же, видимо, предупредил самозванца о
грозящей опасности. Когда Протасьев с этим "универсалом" прибыл в Лубны,
Акундинова там уже не было. Куда он девался, никто не знал, Протасьеву
пришлось ни с чем возвращаться в Москву. Тем временем Акундинов
перебрался обратно в Чигирин и спокойно жил там под крылом Хмельницкого,
который якобы понятия не имел о его местопребывании. Все знали его как
"князя Шуйского", будто бы одно время скрывавшегося от гонений под именем
Тимофея Акундинова, но сам он тем не менее в обычном своем витиеватом
стиле писал в Путивль, Прозоровскому: "Я в Чигирине никому не сказываюсь,
кто я, во всем от чужих людей сердечную свою клеть замыкаю, а ключ в руки
тебе отдаю".
Москва, однако, на этом не успокоилась, вскоре в Чигирине появился
русский посланник Унковский, в числе прочего имевший задание или добиться
выдачи "вора", или тайно его убить. Узнав о приезде Ун ко вс кого,
Акундинов написал ему длинное письмо с упоминанием зависти врагов,
собственной невинности, а заодно рассказывая о поглотившей его "смрадной
челюсти турской", то есть стамбульской тюрьме, из которой он был
освобоожден "Божией силой", и прочая. В заключение Акундинов просил о
личной встрече. Унковский назначил ему свидание в церкви, здесь между
ними состоялся, в частности, такой разговор.
185
Акундинов. Я не царя Василия сын, я дочери его сын. Дочь его в
разоренье взяли казаки, а после казаков за отцом моим была.
Унковский. Все это неправда, у царя Василия детей не было. Мы знаем,
как отца твоего и мать звали.
Акундинов. Был отец мой при царе Михаиле Федоровиче наместником в
Перми.
Унковский. При царе Михаиле никто нигде в на-местниках не бывал. Ты
все эти напрасные речи оставь, а поезжай со мной к великому государю и
вину свою принеси.
Акундинов. Не смею ехать, если не целуете креста, что меня до Москвы
не уморите, и на Москве меня не казнят, и дурного ничего не будет.
Но Унковский не захотел брать греха на душу и целовать крест на таких
обещаниях, которые заведомо не будут исполнены. Переговоры с Хмельницким
тоже оказались безрезультатными, гетман твердо заявил, что из
Запорожского Войска никого никому не выдают. Унковский настаивал, гетман
говорил, что не может пойти против обычая, не посовещавшись прежде с
казацкой старшиной, и обещал в ближайшее время созвать их на совет, но
его искренность вызывала большие сомнения. Тогда Унковский решил
подослать к Акундинову убийц. Он предлагал немалые деньги тому, кто
согласится его зарезать или отравить, однако желающих не находилось.
Казаки опасались гетмана, явно благоволившего к самозванцу, но еще
больше, может быть, побаивались другого, по-своему не менее
могущественного человека - войскового писаря Ивана Выговского, которого
Акундинов сумел пленить настолько, что тот с ним побратался. Люди же из
свиты самого Унковского не могли даже проникнуть к Акундинову на двор. Он
жил "очень бережно", тщательно соблюдая меры предосторожности, вдобавок
при нем состояла целая ватага "прикормленных" им казаков, представлявших