Самые знаменитые самозванцы - Юзефович Л.А.
Скачать (прямая ссылка):
фамилия лишний раз убеждала в подлинности всей истории). Чтобы избежать
наказания, перепуганное тюремное начальство скрыло факт побега. Вместо
барона расстреляли очередного смертника, а самого Унгерна поймать так и
не смогли.
Но прошло еще немало лет, прежде чем из тумана этой легенды выплыла
фигура реального самозванца. Самое любопытное, что объявился он не в
Монголии, не в Китае, где жили сотни тысяч беженцев из Советской России,
а на другом конце земного шара, в Южной Америке. Точнее - в Бразилии.
Почему именно там?
Потому что к началу 30-х годов в Южной Америке обосновалось множество
русских эмигрантов. Почти все
343
они переселились туда из Китая, а в Харбине, Шанхае, Хайл аре об Унгерне
вспоминали чаще, чем где бы то ни было. Для меньшинства он был извергом и
палачом, для большинства - героем и рыцарем, в одиночку бросившим вызов
большевикам на границах Монголии. Не проходило, наверное, месяца, чтобы в
какой-нибудь из харбинских газет не публиковались воспоминания о бароне.
Память о нем эмигранты принесли с собой в Буэнос-Айрес и Рио-де-Жанейро.
На этой-то памяти и паразитировал самозванец.
Он рассказывал, будто ему, "барону Унгерну", поспособствовал бежать из
тюрьмы не какой-то там "фельдшер Смольянинов", а сам легендарный красный
полководец Василий Блюхер. Он организовал побег, затем помог беглецу
перебраться в Америку. Разумеется, все это было сделано в глубокой тайне.
Что заставило Блюхера так поступить? Ну, во-первых, уважение, которое он,
профессиональный военный, испытывал к своему храброму и талантливому
противнику. Во-вторых, Блюхер знал, что III Интернационал собирается
устроить коммунистическую революцию в Китае, что ему скоро придется там
воевать, и хотел использовать военный опыт Унгерна, неоднократно
побеждавшего китайских генералов.
Вероятно, настойчивыми попытками Блюхера вытребовать его к себе в
Китай, где бы они вместе воевали против Чжан Цзолина, самозванец и
объяснял тот странный факт, что он почти десять лет не давал знать о себе
и никому не открывал свое "настоящее имя". Ему, мол, приходилось
скрываться от разыскивавших его агентов Блюхера, грозившего ему смертью в
случае отказа помогать китайским революционерам.
Выдавая себя за Унгерна, самозванец мог завязать отношения с
влиятельными людьми, мог собирать пожертвования не только с нищих русских
эмигрантов, но и с куда более состоятельных членов немецкой колонии. В
Бразилии и Аргентине проживало много немцев, а Унгерн к тому времени стал
одним из любимейших героев национальной пропаганды. Им интересовался
глава Германской академии Карл Хаусхофер и, возможно, сам Гитлер. Пьеса о
нем годами не сходила со сцен немецких театров.
344
Как известно, всегда находятся люди, по тем или иным соображениям
признающие в самозванце того человека, за которого он себя выдает и с
которым сами они будто бы когда-то были знакомы. В Бразилии такой
свидетельницей стала португалка Бьянка Тристао. Во время гражданской
войны в России судьба забросила ее в Харбин, там она не раз видела
Унгерна, поскольку служила медицинской сестрой в госпитале Азиатской
дивизии, и теперь, в Бразилии, немедленно узнала его. К своим
воспоминаниям об этой встрече Тристао даже приложила фотографию: на ней
мужчина, отдаленно похожий на Унгерна, сидит под пальмой и ласкает ручную
пуму.
Слухи о том, что барон жив, из Бразилии дошли до Харбина, оттуда
просочились в Сибирь и в Монголию. Впрочем, монголы никогда не забывали о
своем Боге Войны.
"Кто путешествовал по Центральной Азии, - тогда же, в начале 30-х
годов, писал американский журналист Александр Грайнер, - тот мог слышать
заунывную песню, которую поют у костров погонщики и пастухи. Она - о том,
как один храбрый воин освободил монголов, был предан русскими, взят в
плен и увезен в Россию, но когда-нибудь он еще вернется и восстановит
великую империю Чингисхана".
В это же время в Сибири и в Маньчжурии были уверены, что Унгерн создал
могущественную тайную организацию под названием "Сыны России" и ждет лишь
удобного момента, чтобы поднять всеобщее восстание против большевиков.
Но, ясное дело, самозванец вовсе не собирался ни возрождать империю
Чингисхана, ни вступать в борьбу с Кремлем. Он предпочел мир и покой под
бразильскими пальмами. Неизвестно, чем закончилось его предприятие и что
с ним случилось потом, но вскоре ему на смену пришел первый из "сыновей"
барона.
3
В середине 30-х годов в Париже появился некий молодой человек,
утверждавший, что он не кто иной, как сын барона Унгерна. Причем его
явление было обстав-
345
лено вполне в духе легенд о бароне-мистике: юношу сопровождал какой-то
загадочный латыш в костюме буддийского монаха, с четками на запястье и
наголо обритой головой. Эта странная пара посещала дома русских
эмигрантов и редакции эмигрантских изданий. Не миновала она, видимо, и
редакцию "Последних новостей" - самой известной из русских газет за