Самые знаменитые самозванцы - Юзефович Л.А.
Скачать (прямая ссылка):
русской императрицей. Но каждый раз, чтобы отделаться от подобных
расспросов, я шутливо отвечала: "Да принимайте меня за кого хотите! Пусть
буду я дочь турецкого султана, или персидского шаха, или русской
императрицы, раз я ничего не знаю о своем рождении".
Допрос продолжался четыре дня, но ничего нового Голицын более не
услышал. Он был разочарован, а Екатерина II, прочитав показания
самозванки, пришла в ярость. "Эта наглая лгунья продолжает играть свою
комедию!" - сказала она.
Приказано было принять по отношению к арестантке "надлежащие меры
строгости".
У Алины отобрали прислугу, отняли все, кроме постели и самой
необходимой одежды. Голицын распорядился давать ей ровно столько пищи,
сколько нужно "для поддержания жизни", причем пища должна быть такая же,
как у всех арестантов. Караулу из офицера и двоих солдат предписано было
находиться при ней безотлучно. Даже естественные отправления ей
приходилось теперь совершать в присутствии мужчин.
В отчаянии Алина писала Голицыну, прося отпустить ее к жениху, князю
Лимбургскому, умоляла сжалиться над ней, но показаний своих не меняла.
Раздраженная Екатерина повелела пригрозить арестантке "крайними мерами" -
пытками, но, когда Голицын в
287
очередном разговоре с Алиной употребил эти страшные " слова, та ответила
твердо: "Я сказала вам все, что знаю. Чего же вы еще от меня хотите?
Знайте, господин фельдмаршал, что не только самые ужасные мучения, но и
сама смерть не может заставить меня отказаться от первого моего
показания!"
Между тем ее смерть была уже не за горами. Чахотка быстро развивалась
у несчастной женщины, находившейся теперь во второй половине срока
беременности. Она таяла на глазах, а посещавший ее доктор воспринимал это
с полным равнодушием. Алина уже начала понимать, что дни ее сочтены. Она
кашляла кровью, почти не прикасалась к пище.
Но твердость ее была поразительна.
На одном из допросов Голицын спросил: "Вы говорите, что воспитывались
в Персии, у этого Гали; знаете ли вы восточные языки?"
"Да, - ответила Алина, - я знаю по-персидски и по-арабски".
"Не можете ли вы написать мне на этих языках то, что я скажу вам по-
французски?"
"С большим удовольствием!"
Алина взяла перо, написала продиктованную фразу непонятными Голицыну
буквами и, подавая ему бумагу, пояснила: "Вот это по-арабски, а это по-
персид-ски".
На следующий день Голицын показал каким-то "сведущим людям" то, что
она написала. Знатоки восточных языков имелись в то время в Коллегии
иностранных дел и в Академии наук. Мы не знаем, кто именно выступал в
качестве экспертов, но отзыв был дан следующий: фраза написана какими-то
неизвестными буквами, во всякой случае - не персидскими и не арабскими.
Голицын тут же поехал в Петропавловскую крепость, думая смутить
пленницу этим отзывом и уличить ее во лжи. Он сообщил ей мнение "сведущих
людей", после чего спросил: "Что же это все, наконец, значит?" i
"Это значит, - спокойно и даже насмешливо ответила ему Алина, - что
спрошенные вами люди не умеют читать ни по-арабски, ни по-персидски".
288
На протяжении трех месяцев она ни в чем не изменила своих показаний,
данных в день первого допроса.
"Она бесстыдна, бессовестна, лжива и зла до крайности, - доносил
Голицын императрице. - Все мои старания узнать от нее истину об ее
сообщниках остались совершенно напрасными. Ничто не подействовало на нее:
ни увещания, ни строгость, ни ограничения в пище, одежде и вообще в
потребностях жизни, ни разлучение со служанкой, ни постоянное присутствие
караульных солдат в ее комнате".
"Не допрашивайте более бесстыдную лгунью, - ответила Екатерина. -
Объявите ей, что она за свое упорство и бесстыдство осуждается на вечное
заточение".
Но хитрая Алина и на этот раз ускользнула от всесильной императрицы
единственным оставшимся у нее в запасе способом - она умерла.
В конце ноября пленница родила мальчика, а через несколько дней, 2
декабря 1775 года, священник принял у нее предсмертную исповедь. По
приказу Голицына он расспрашивал умирающую о сообщниках, о том, как
родился у нее преступный замысел, и т. д. Она отвечала, что говорила
Голицыну и писала императрице одну только правду, ей нечего прибавить к
сказанному.
"Вы стоите на краю гроба, - заклинал ее священник. - Вспомните о жизни
вечной и скажите истину!"
Но все его старания оказались тщетны. Алина покаялась лишь в том, что
огорчала Бога своей греховной жизнью, что с ранней юности жила в телесной
нечистоте, часто отдавалась разным мужчинам и чувствует себя великой
грешницей.
Она говорила все тише, голос ее слабел. Священник уже не мог разобрать
слов и оставил умирающую, так и не удостоив ее святого причастия.
Началась агония. Спустя два дня, не приходя в сознание, Алина умерла и
унесла с собой в могилу тайну своего рождения, если только сама знала ее.
Чтобы сохранить в секрете смерть арестантки, велено было не выносить