Проблемы археологии и древней истории Угров - Смирнов А.П.
Скачать (прямая ссылка):
Другая черта. В карельских петроглифах фигуры зверей всегда, а людей в подавляющем большинстве случаев строго профильны. В силу этого я тгвотные изображены с двумя ногами, а люди как бы с одной. Отклонения от последнего чрезвычайно редки, и то лишь в отношении пешпх людей, как бы бредущих по снегу и оставляющих за собою следы. Ы/кники всегда профильно «одноногие». На Урале — фигуры животные тоже профильны, но изображаются когда с двумя, когда с че-1рьмя ногами, даже в пределах одной композиции. Люди даны всегда фас. аким образом и по этому пункту между Карелией и Уралом устанавливаются отчетливые различия.
А. П. Окладников. Указ. соч.
ива Еяпсее3°СЭ°ш^К№Ь3НЬстрИ 83РаЖвНИЯХ ЭП°ХИ Ка“НЯ И бровзы в пРибайкальв
34
Сопоставим вкратце состав изображений. На Урале, как мы видели, вотнып мир представлен тремя породами копытных и в небольшом ^пенте некоторыми другими видами животных. Птицы представле-тремя видами водоплавающих — утками, гусями и лебедями. Изображения птиц и зверей дополняются крайне незначительным количеством человеческих фигур. Из других категорий: солярные и
небесные знаки, изображения ловчих сооружений, бумерангов и бо-и наконец, условные трудно определяемые изображения третьего я четвертого сюжетов. Для Карелии Ю. А. Савватеев приводит следующий список: лодки, люди, олени и лоси, медведи, волки и др., морские звери, птицы, следы, солярные и лунарные знаки (капканы)9. Этот список можно дополнить данными, приводимыми А. Линевским: а) звери — лось, олень, медведь, лиса, заяц, неопределимые животные; б) птицы — глухарь, куропатка, вальдшнеп, неопределимая лесная птица (кроншнеп?), лебедь, утка, гусь; в) морские животные10. Если даже отбросить морскую фауну Карелии, легко заметить, что состав изображений здесь несравненно более разнообразен, чем на Урале. Очень интересно для характеристики карельских петроглифов и количественное соотношение различных фигур. Так, по данным Ю. А. Сав-ватеева, на Онежском озере встречено: изображений людей и других антропоморфных фигур — 63, лодок — 26, различных животных — 50, птиц 192, капканов (солярные знаки?) — 83. На Белом море в Новой Залав-руге: людей — 179, лодок — 390, различных животных — 142, птиц — 67 и. Ко всему этому следует добавить многочисленные изображения луков, стрел,, гарпунов, лыж и других предметов оружия и орудий, предназначенных для активной охоты. Таким образом, в петроглифах как Онежского озера, так и особенно Белого моря человек со своими снастями является едва ли не центральной фигурой, хотя и окружающий его мир отображен с большим разнообразием и тщательностью. Снова видим глубокое различие между Уралом и Карелией.
Подавляющее большинство авторов, писавших о петроглифах Карелии, было склонно связывать их появление с охотничьей магией. Отчасти к этой позиции примыкает и Ю. А. Савватеев, занимающийся исследованием этих памятников в настоящее время, хотя в большей степени он видит в петроглифах прямое отражение местных преданий и мифов. К этой мысли он приходит главным образом потому, что на протяжении своего тысячелетнего существования петроглифы постепенно изменялись, причем реалистичность рисунков усиливалась, а сложность композиций увеличивалась в сторону все большей их повествовательности. Отмечает автор и преходящее значение отдельных групп изображений. Одна-вит ИСХ0ДЯ из объяснения, даваемото автором, мы легко можем устано-TmrvnJ110 СУП*Н0СТЬ этого явления — т. е. кратковременность значения писанипат н каРельских петроглифах совершенно иная, чем в уральских а », рале, как я пытался показать, кратковременность дол-
10
и
Ликев^ш/ поГР0ГЛИфь1 Новой Залавруги. СА, 1968, № 1, стр. 153.
10 А. Caeeareee/Указ со™стр°Ш. ДрвВшЛ КаР*лии- Петрозаводск, 1940.
35
•кня быта обуславливаться тем, что смысловой акцент приходился не DiicvBOK а на его изготовление п сопровождающие обряды. Прехо-лящпй характер карельских петроглифов Ю. А. Савватеев объясняет на-тавтениеи развития местного петроглифического искусства, «художественная выразительность» которого постепенно усиливалась, в связи с чем старые петроглифы переставали «удовлетворять древних людей» >2
и пялом с ними выбивались новые.
Таким образом, при сопоставлении карельских наскальных изображен^ с уральскими мы обнаруживаем ряд глубоких расхождении между нишг Характерной чертой уральских писаниц является небольшое коли-тгество сюжетных композиций, неизменно повторяющихся с несуществен-нымп лишь вариациями. По лаконичности их можно сравнить разве с графическими формулами. И при этом у нас нет никаких оснований предположить, что содержание этих формул заметно менялось со временем. Совершенно иную картину наблюдаем как в онежских, так и беломорских петроглифах. Если в основе их и лежали какие-то магические действия и представления, они как будто не нашли места даже в самых ранних пзвестных нам композициях. Видимо, уже к тому времени, т. е. к середине III тысячелетия до н. э., действия и представления, связанные с сезонными обрядами, достигли высокой ступени развития, возможно, обросли мифологическими сюжетами и охватили несравненно более широкий, а во многом и иной круг вопросов, связанных с бытовыми, культовыми и общественными интересами, чем тот, который когда-либо существовал не только в обществе древних уральцев, но и у непосредственных предков современных манси. Можно, следовательно, думать, что и по всей направленности карельские наскальные изображения не сопоставимы с уральскими. Мало того, что их развитие шло в ином направлении — к постепенному усложнению и совершенствованию композиций и художественности рисунка, — но они глубоко отличны и по содержанию этих композиций. По всей видимости, карельские петроглифы принадлежали и к иной этнической среде, с отличными формами общественного устройства и иными религиозными концепциями.